Пруд Уолден близ городка Конкорд в Массачусетсе вовсе не стал бы достопримечательностью (а водоём официально ею признан в 1962 году), если бы не превратился в заглавного героя книжки. Она называется «Уолден, или Жизнь в лесу». И написана чудаком, внешне и не только похожим на Паганеля, каким его сыграл Черкасов. Имя его Генри Дэвид Торо.
Приобщившись к философии с труднопроизносимым названием трансцендентализм, он более всего, вероятно, вдохновился необходимостью возврата к природе. И удалился в лес на берегу Уолденского пруда. Там Торо срубил себе домишко каркасного типа, аскетично обставил жилище и стал жить-поживать. И поживал так больше двух лет. Каждый день старательно записывал свои впечатления и наблюдения, а потом из этой тетради по природоведению получилась книжка.
На самом деле он поступил очень по-американски. Ну, скажем так: щедро воздал условности. Потому что отшельничал всего в миле от Конкорда. То есть, если бы наведавшийся в теремок медведь укусил трансценденталиста за палец, тому ничего не стоило метнуться в конкордскую аптеку за йодом.
Дремучесть леса тоже была немножко декоративной. Потому что 14 акров его на берегу Уолдена принадлежали другу и учителю Торо Ральфу Эмерсону. Основоположнику, между прочим, трансцендентализма. И тот разрешил своему фолловеру вернуться к природе на его собственности.
Сейчас от хижины Торо остались только камушки с выбитыми надписями -здесь была избушка, тут - дровяной сарай, а это основание печной трубы. Вокруг этих мемориалов с благоговением ходят туристы и хайкеры. Поляна, которую Генри когда-то выбрал для своего отшельничества, в этот октябрьский день прекрасна - она согрета солнышком и напоена сосновым духом.
Разумеется, хижина воссоздана - неподалёку от главной парковки, видимо, на случай, если кто-то приехал не торить, а вот и каламбур, тропы в лесу, а просто поглазеть, как люди строили без пластиковой вагонки и стеклопакетов.
Койка, жёсткая и узкая, керамический горшок под ней (вот как человек пёкся об экологии), стул, стол, печка - рабом вещей хозяин точно не был.
На подступах к домику стоит бронзовая фигура Торо. Не нужно задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо, - у него нет постамента. Генри словно вышел из дома и остановился в задумчивости. И даже кисть левой руки сложил, как оперный певец, который сейчас заведёт: куда, куда, куда вы удалились... Сейчас распушит свои смешные бакенбарды и зашагает к пруду.
...Собственно, можно и дальше потешаться над наивным отшельником, его книжными назиданиями быть проще, освободиться от необходимости наряжаться, объедаться и надрываться на работе. И злорадствовать по поводу того, что таким благом поносимой им цивилизации, как железная печурка, он всё же не пренебрёг...
Но кто-то вложил в вопрошающую горсть бронзового Генри яблочко. Кто-то умилился ему, старательно маравшему бумагу при свете угасающего дня в окошке, задвигавшему ночную вазу под жёсткую койку ногой, выдыхавшему облачко пара на пороге зимним утром... И разглядывая сверкающую гладь Уолдена, раздумываешь: каково это - по капле выдавливать из себя раба, чтобы получился целый пруд.
Вот почему пруд, а не озеро.