Про любовь и всё такое

ХЛЕБОВИЧ

 

Бориса Глебовича соседи - молодые супруги Кондратьевы - называли Хлебовичем. Причина тому была не столько в созвучии, сколько в запахе. Когда Хлебович бывал выпивши - очень то есть часто - в их двухкомнатной с подселением пахло дрожжами, опарой, бражкой, словом, несло кислятиной, будто в прихожей пролили и не вытерли лужу дрянного пива.

Вроде того, что наливали в ларьке на углу близ автобусной остановки. Инфраструктура их спального микрорайона вообще изобиловала пивнушками. Так, строго напротив ларька на втором этаже унылой стекляшки располагался пивбар, прозванный в народе "Мутный глаз".

Хлебович предпочитал ларёк. По дороге с остановки Кондратьевы частенько видели его, хорошо поставленным голосом требовавшего долива после отстоя.

Хлебович вообще был - рафине. Носил шляпу. Оттопыривал мизинец, опрокидывая стакан. Предлагал соседу: - Андрей! Не хотите ли вина?.. - сдирая "бескозырку" с 72-го портвейна. И писал стихи. Кондратьевы узнали об этом случайно, когда однажды Хлебович в неодолимом желании догнаться бился к ним в запертую дверь с криком: - Дайте поэту рубль!

Алкоголь в любом виде высвобождал в Хлебовиче самые добрые чувства. Однажды привёл домой какого-то долговязого парня - тот купил в ларьке бидончик пива и пожаловался Хлебовичу, что в доме ничего солёненького на закуску. Щедрый хозяин отдал ему банку помидоров домашней засолки - вытащил из схрона на балконе.

Схрон сделала Зинаида. Хлебовичу крепко потом попало за помидоры. Зинаида была его молодая жена - молодая по супружескому стажу, а не по возрасту: обоим им было под полтинник. Въехавшие на подселение Кондратьевы сначала познакомились с ней - Борис Глебович лежал в больнице со сломанной ногой, а она моталась к нему каждый день с тазами котлет и кипами блинов.

Зинаида была маленькая, шустрая, говорливая, подворовывала с фарфорового завода, на котором работала в две смены. Она не тушуясь зналась с бывшей женой Хлебовича Верой, брала иногда на выходные их внука, потом несколько дней обсуждала с Верой по телефону здоровье мальчика, недостатки родительского воспитания и, конечно, Хлебовича, которого Вера называла официально "ваш сволочь".

Самым большим желанием Зинаиды было отворотить Хлебовича от пьянства. С этой целью она раздобыла где-то таблетки под названием тетурам, которые, кажется, служат последним фармакологическим средством отвадить алкаша от выпивки. Лечение тетурамом проводят по сложной схеме, выпивка после приема этих таблеток вызывает у пациента какие-то невообразимые последствия - и жар, и озноб, и сердцебиение, и страх смерти.

Зинаиде возиться было неохота, да и хотелось исцелить Хлебовича побыстрее, поэтому она сама сбегала к ларьку с бидончиком, растолкла таблетки, размешала их в пиве и поднесла его супругу.

Доверчивого Хлебовича совершенно не насторожил этот факт. Он благодарно осушил бидончик и лёг вздремнуть. А Зинаида ушла на работу.

Тетурам подействовал довольно быстро. Было слышно, как Хлебович звонит бывшей жене: - Прощайте, Вера Анатольевна,- печально произносил он.- Уезжаю в длительную командировку...

Приотворив дверь, соседи увидели, что Хлебович оделся с иголочки, в частности, извлёк из шкафа тщательно укутанный в простыню добротный серый плащ, новую шляпу с блестящей атласной лентой и брюки с наутюженной стрелкой.

- Пришла пора, - торжественно сообщил он кондратьевской двери. - Ухожу умирать.

Последний путь Хлебовича был недолгим и завершился у любимого ларька. Напоследок он так нагрузился пивом без посторонних ядовитых примесей, что по возвращении не смог не только открыть дверь своим ключом, но и оторвать руку от звонка. Выбежавшие на этот пожарный трезвон Кондратьевы с трудом втащили Хлебовича в его комнату, положили на кровать и подивились тому, как же можно было так изгваздаться: глиняная жижа была даже на новенькой шляпе.

Когда Зинаида вернулась утром со смены, проспавшийся Хлебович разговаривал с Верой по телефону. Почуяв знакомый хлебно-бражный дух, Зинаида метнулась в комнату, обнаружила заскорузлое тряпьё - бывшую одежду "на выход", схватила первое, что ей попалось под руку, - упаковку хлебовичева "Беломора" и начала методично колошматить его по голове. Пачки рвались, Хлебович был осыпан табаком, но пытался сохранить достоинство: приглаживал растрепавшиеся волосы, защищался от наиболее метких ударов и умудрялся поддерживать, как всегда, неторопливый и церемонный разговор.

Никто его поэтических иносказаний не понял, Вера потом говорила Зинаиде: - Ваш сволочь что, совсем уже? Звонил мне, говорил, в командировку какую-то уезжает...

Зинаида же про своё лечение помалкивала, а тетурам спустила от греха в унитаз.

Как бы там ни было, Хлебович стал в возлияниях более умеренным, а вскоре они переехали в отдельную квартиру. Зинаида ещё долго звонила Кондратьевым, обстоятельно рассказывала про новые приобретения, Хлебовича хвалила за мастеровитость в деле обустройства нового жилья. Сам Хлебович звонил по праздникам, поздравлял в стихах.

Из квартиры совершенно выветрился хлебный дух, а вместе с ним исчезло ещё что-то, чего было немного жалко.